|
Eliba ende uk da ak. Uk sanub: «Semekam mö pertin päle nagrišť.» Nagrišť pertin päle semenziba. Nagriž nece, näged, pertin päle kazvį. Akeine sanub: «Mända mini nühtmähä.» Man’ sinnä nühtmähä, sigapei langez’, langez’ i sa-tuihez. A nece mužik oti da jougas tabaz’ da toižes da keskou rebiti akeižen nu dei aiteižhe taci. «Mända, sanub, — voikkid ectä.» Mäni voikkid ecmähä.
Astui, astui, händikaz tuli vastha. «Edahaksik, dädä, astud?» «Astun, sanub, — minai ak kol’, ka voikkid ecmähä.» — «Ota mindei.» «Ka kut voikad?»—«Uu, uu, uu.» — «Tule perskusihe.» Ukoine perskusihe händikhan pani.
Astub möst, astub, astub. Tuli hänele vastha jäniš. «Dädei, edahaksik astud?» — «Ka minai ak kol’, ka mina män voikkid ecmähä.» — «Ota mindei.» — «Ka kut sä voikad?» — «Lu, lu, lu.» — «Čomin voikad, tule perskusihe.» Sengi oť.
Möst astui, astui, rebįi tuli vastha. «Dädei, edahaksik astud?» — «Voikkid ecmähä, minai ak kol’.» — «Ota mindei.» — «Ka kut sä voikad se?» — «Ou, ou, ou.» — «Tule, čomin voikad.»
Hüvä. Astui, astui, kondi vastha tuli. «Dädei, edahaksik astud?» — «Ka voikkid ecmähä.» — «Ota mindei.» — «Kut sä voikaškad?» — «Mäm’, mäm’, mäm’.» — «Tule perskusihe.» Oť dei kodihe vüi. «Kus sinai akeine?» — «Aiteižes.» Nene kaik zverid päst’ sinnä, necen akeižen kaiken drebezgi süiba, nanet süiba. Ukeine aveidab čiluižen i: «Jogo voikitei?» A nece sigapei rebįj: «Voumiž om, aveida. Bude tarbi, ka sinagi tule tänna, sindeigi voikamei.» Aveiž, ka akašť eleuml ühted luhuded. Nu dei ukoine päst’ zverid sigäpei hoť i akeižen žvakeižiba söda kaiken. Nudei nagriž pertin päle janu otmata. |
Жили старик да старуха. Старик говорит:
— Давай посеем репу на крыше.
Посеяли они репу. Выросла эта репа на крыше. Старушка говорит:
— Пойду-ка я репу рвать.
Пошла она репу рвать, а оттуда и упала. Упала и ушиблась. А мужик схватил за ногу да за другую да и разорвал старушку пополам. Да и бросил ее в чулан.
— Пойду, — говорит, — искать плакальщиков.
Пошел искать плакальщиков. Шел-шел, идет навстречу волк.
— Далеко ли, дядя, идешь?
— Иду, — говорит, — жена у меня умерла, так плакальщиков искать.
Возьми меня.
А как ты оплакиваешь?
У-у, у-у, у-у!
Залезай в ж...
Старичок сунул волка в ж... Идет, идет опять. Идет ему навстречу заяц.
Дядя, далеко ли идешь?
Да жена у меня умерла, иду плакальщиков искать.
Возьми меня.
А как ты оплакиваешь?
Лу-лу-лу!
Красиво оплакиваешь, залезай в ж... И этого взял. Опять шел, шел. Навстречу лиса.
Дядя, далеко ли идешь?
Плакальщиков искать, жена у меня умерла.
Возьми меня.
А как ты оплакиваешь?
О-у, о-у, о-у!
Иди, красиво оплакиваешь.
Хорошо. Идет он дальше. Навстречу ему медведь.
Дядя, далеко ли идешь?
Да плакальщиков искать.
Возьми меня.
Как ты оплакиваешь?
Мям-мям-мям!
Иди в ж...
Взял и отнес всех домой.
Где твоя жена?
В чулане.
Запустил он туда всех этих зверей, а те старушку и съели на нет. Старик приоткроет дверь и в щель:
Уже оплакали? А лиса оттуда:
Готово, открой! А если нужно, то и тебя можем оплакать, иди сюда. Открыл он, а старушки нет: одни косточки. Выпустил старичок зверей оттуда, хотя те всю старушку жвакнули. Ну, а репа так и осталась на крыше неубранной. |
Semenziba nagrišt’ pertin päle (Посеяли репу на крыше избы) Сказка-анекдот
