|
Meijen kudroipää kunikas,
meijen valloin vanhemmikko,
lennetteli lehtiä,
paukotti paperillooja.
Yks vaa viiri vettä myyt,
toine tuiski tuulta myyt,
kolmannen possil porotti
kohallee konttorii.
Ei oo kirjan katsojaist,
eik kirjan harottajaist, –
mitä kirjaa luettu,
paperii paukutettu?
Meijen korkkia kolloova,
meijen piinoi piissari,
noisi kirjan katsojaaks
ja kirjan harottajaaks.
Sitä on kirjaa luettu,
paperii paukutettu –
treevutaa soltattia,
meijen poolen poikoloist,
meijen valloin valkoipäist.
Meijen korkkia kolloova,
meijen piinoi piissari,
tuumajaa ajatteloouml
«Mitä tehnen miä polloine,
mitä tehnen, kuin elläänen,
kuiten kunnian pittäänen?
Viiläk riivun rikkahii,
vai raon rahallissii,
vai etsin emoittommia,
vai valitsen vaivaisia?
Rikkahan raha kulluu –
köyhän raukan pää männöö
rikkahan rahan ettee».
Meijen korkkia kolloova,
meijen piinoi piissariin,
korjais kaik ukot kokkoo –
kymmenän miist kylääst,
sata valloist valitsi.
Toottii vitsa pihlajain,
too vaa arvoin leikoittii
ja arvoin hypitettii.
Hyppäis arpa armottoman,
emoittoman ensimäin.
Toottii poikoi noorissoost,
noor noorien seaast,
käet kiin käärittii,
sormet kiin solmittii, –
käet nooriil kovil,
jalat rautoikammitsoil.
Viittii ottajin oville,
katsojin kartanolle.
Ottajat ovelt kyssyyt,
katsojaist kartanolt:
«Mistä syyst on miis siottu,
miis siottu, miis niottu,
käet nooriil kovil,
jalat rautoikammitsoil?».
Poikoi vaiten vastaeli:
«En miä oo omasta syystä
enk oo valloin vääryeest.
Meitä on paljo veljeksiä,
emoin lapsia enemmän –
paljo paittoja pittää,
enemmän hyvviä vöitä».
Toottii tulliine stooli,
tuli tuiski tootaes,
toottii verriist sakset,
veri voosi tootaes.
Hiukset maaha hilloittii,
liiminnaist leikattii.
Kertti poikoi päähyttää,
kertti päätä – pää on paljas,
katsoi maaha – hiukset maas.
Itki poikoi hiuksia,
liikkui liiminnaisia.
Toottii paitoi päälle polven,
toottii hattu päälaelle,
rätit varppaahan nenille,
saappahat jalanterille.
Viittii oppii ommeena,
viittii marjoi marssimaa.
Osajaak opissa olla,
mahtaak marjoi marssimaas?
Ko ei ossaa opissa olla,
maha ei olla marssimaas –
siis vaa toovvaa toomen vitsat,
hankitaa hanhen paijuist,
sil vaa piinoi piiksetää,
maaha kaaetaa mattaala.
Poikoi oppii männöö
pyhäaamul varraa.
Lensi toosta joutsenjoukko
ja pakkeeni hanhipartti.
«Joutsueen, joomueen,
hanhoin näöllissiin,
ku tyy määttä meijen maille,
viikkää miun emoille viisti,
saakkaa sana isoilleuml
elkkää itkiä issoin,
kaihoella kantajaan –
hyvä on olla soltattiin,
kaunoi pyssyn kantajaan.
Pyhät pyssyjä puhassa,
aret kävvä ampumaas,
pyhät syyvvä pyylihhooja,
aret ankkara kallooja.
A ku tulloo soovotta sorria,
lavvantakki valkiain,
kylmä löyly kylvetää,
väri vasta havvotaa
ja punapaitoi annetaa. |
Кудреголовый наш кунигас ,
нашей волости старейший,
срочно рассылал листы,
отправлял спешные бумаги.
Одну по воде отправил,
вторую по ветру послал,
третью – с почтой пылящей
и – в контору прямиком.
Некому письмо читать,
некому письмо расправить, –
что написано в письме,
что начертано на бумаге?
Наш высокий голова,
маленький наш писарь,
стал письмо читать,
расправлять стал сам бумагу.
А написано в письме,
в (той) бумаге говорится –
велено набрать солдат
из парней нашей округи,
из белокудрых нашей волости.
Наш высокий голова,
маленький наш писарь,
думает и размышляет:
«Что мне делать несчастному,
что делать, как быть,
как мне свою честь уберечь?
Приступить ли мне к богатым,
с денежных ли начать
или искать сирот (без матери),
или выбрать из убогих?
Издержатся деньги богатого –
пропадет несчастная головушка бедного
из-за денег богатея».
Наш высокий голова,
маленький наш писарь,
всех стариков собрал вместе –
по десять мужиков с деревни,
по сто с волости выбрал.
Принесли прут рябиновый,
его на жребии порубили,
(потом) жребий бросили.
Выпал жребий сироте,
первый жребий – (парню) без матери.
Привели парня из (компании) молодежи,
(взяли) молодого среди молодых,
руки парню связали,
пальцы узлом стянули, –
руки – крепкою веревкою,
ноги – в железные кандалы.
Отвели к дверям наборщиков,
на подворье вербовщиков.
Наборщики у дверей спрашивают,
вербовщики – с подворья:
«Почему связали человека,
за что связали и скрутили,
руки – крепкою веревкой,
ноги – в железные кандалы?».
Парень так ответил:
«Связан я не по своей вине
и не по несправедливости властей.
У нас (в семье) много братьев,
больше того детей у матери –
много рубашек надо,
больше того — хороших поясов».
Принесли стул огненный,
когда несли, огонь полыхал,
принесли кровавые ножницы,
когда несли, кровь капала.
Волосы затоптали в землю,
нежные кудри отрезали.
Провел парень рукой по голове,
провел по голове – голова острижена,
посмотрел на землю – волосы на земле.
Заплакал парень по волосам,
пожалел свои нежные кудри.
Принесли рубашку до колен,
на голову принесли шапку,
на пальцы ног – портянки,
принесли сапоги обуть.
Отвезли на ученья яблочко,
маршировать отвезли ягодку.
Он способен ли учиться,
может ли маршировать?
Коль не способен учиться
и не может маршировать –
принесут розги из черемухи,
припасут прутья ивовые,
которыми малого будут сечь,
низкорослого повалят на землю.
Парень идет на ученье
рано праздничным утром.
Летит стая лебедей
и мчится косяк гусей.
«Лебеди мои, вы голубчики,
гуси мои ненаглядные,
когда вы прилетите в наши края,
отнесите весть моей матери,
передайте привет отцу:
пусть не плачет отец,
пусть не тоскует носительница (мать) –
хорошо быть солдатом,
любо – носящим ружье.
По праздникам чисти ружье,
по будням ходи на стрельбы,
по праздникам ешь перепелок,
по будням – рыбу-угорь.
А как настанет милая суббота,
светлый день придет,
в холодной бане парят,
горячий веник приготовят,
красную дадут рубашку». |
Sotamiehen otto (руна о наборе рекрутов)
