Про Казалина
На роду Казалина попортили,
Отец с матерью на руки не приняли,
Отдали бабушке-задворенке
Кормить поить до трех годов,
От трех годов до шести лет,
А от шести лет до двенадцати,
Чтобы мог Казалин конем владеть,
Он конем владеть да шоровать.
Стал Казалин по улицам похаживать,
С ребятами шара мечаты покидывать.
Кого хватит за руку — рука оторьвется,
Кого хватит за ногу — ноги как не было.
Стали Казалина ругать-бранить:
«Чужехлебица-деревенщива».
Казалину забедно пало и за конфуз большой.
Пришел он к бабушке, пришел к задворенке.
«Ой ты, бабушка да ты задворенка,
Ты скажи, скажи, да не утай, скажи:
Я коёй земли и коёй орды,
Коёго отца ды коей матушки?»
«Уж ты города, дитя, Берёзово,
Твоего отца Петра Коромыслова,
Твоей матери Настасьи Королевны.
На роду-роду тебя попортили,
Отец с матерью на руки не приняли,
Отдали мне, бабушке-задворенке,
Кормить-поить до трех годов,
От трех годов до шести лет,
От шести лет до двенадцати,
Чтобы мог ты, Казалин, копьём шоровать, конем владеть
«Скажи, бабушка, скажи, задворенка,
Было ли у них еще кого с .роду детушек?»
«Была у них доченька любимая,
Увезли ее да три татарина».
Видели Казалина-то седучись,
А не видели добра молодца поедучись.
Во чистом поля курева стоит,
Дым столбом валит,
А желты пески столбом ставятся.
Приезжает татарин ко тому шатру,
Ко тому шатру белополотнищу.
Сидит девица, душа красная.
«Уж ты, девица, душа красная,
Ты скажи, скажи, да не утай, скажи:
Ты коёй орды, да ты коёй земли,
Коёго отца да коей матери?»
«Уж я города да из Берёзова,
Да того отца Петра Коромыслова,
От той я матери Настасьи-королевны,
Увезли меня три татарина».
Выходил татарин из бела шатра,
Из бела шатра белополотнища,
Говорил татарин таковы слова:
«Не плачь, девица, душа красная,
Мы на завтрашний день будем дела делить,
А по-вашему — паи паивать:
На первой мы дел положим скатно золото,
На второй мы дел положим чисто серебро,
А на третий дел положим тебя, девушку.
Если ты мне, девушка, достанешься,
Я возьму тебя да за себя «замуж».
Девка плачет пуще прежнего да пуще старого,
Ко своей косы она причитыват:
«Ты коса моя да светло-русая,
Плетена коса на святой Руси,
Расплетут косу в неверной земли».
Выходил другой татарин из бела шатра,
Говорил татарин таковы слова:
«Не плачь, девица, душа красная,
Мы на завтрашний день будем дела делить,
А по-вашему — дак паи паивать:
На перво дело положим скатно золото,
На второй дел положим чисто серебро,
А на третий дел положим тебя, девушку.
Если ты мне, девушка, достанешься,
Я возьму тебя да к себе в портомойницы».
Девка плачет пуще старого да пуще прежнего.
Выходил третий татарин
Из бела шатра белополотнища,
Говорил татарин таковы слова:
«Не плачь, девица, ды душа красная,
Мы на завтрашний день станем дела делить,
А по-вашему — паи паивать:
Да на первый дел положим скатно золото,
На второй дел положим чисто серебро,
А на третий дел положим тебя, девушку.
Если ты мне, девушка, достанешься,
Я возьму да отвезу тебя да во чисто поле,
Отрублю у тебя по плеч буйну голову
И брошу там тебя волкам на рысканье,
Да ведь черным воронам на граянье».
А Казалин за шатром стоит,
Богатырско сердце как ключом кипит.
Одного татарина рукой схватил,
А второго копьем сколол,
А третьего конем стоптал.
Собирал казну да многооотенну,
Садил девицу на добра коня.
«Ты скажи-ко, девушка, да не утай, скажи,
Ты коёй орды, да коёй земли,
Коего отца, коей матери?»
«Уж я города Барёзова,
Того отца Петра Коромыслова,
Той матери Настасьи-королевны».
Повез девушку да ко родителям.
Подъезжает к городу Берёзову,
К тем палатам белокаменным,
А палаты Коромысловы как огнем горят,
Все скатным золотом.
Подъезжает он да к тем окошечкам.
Кричал-зьгчал да зычным голосом:
«Ой же ты, Петр-королевич,
А ты, Настасья-королевна,
Было ли у вас кого сроду малых деточек?»
Бросалась королевна по плеч в окно,
А Настасьюшка по поясу.
«Была у нас доченька любимая,
Увезли ее три татарина».
«Выкупайте-ио доченьку любимую.
Вы овесьте-ко моего коня куницами да лисицами
И налейте мне чару зелена вина
Мерою да в полтора ведра».
Овешали его коня куницами да лисицами,
Наливали ему цару зелена вина
Мерою в полтора ведра.
Казалин вино не лил — коню на гриву лил,
И грива вся в колечки окрутилася.
Он вскричал-зычал зычным голосом:
«По роду-роду — да ты мне мать родна,
А по житью-бытью — да змея лютая!»
Закричали все: «Казалина да держи-души!»
Поглядели в окошечко, а Казалина уж след простыл.
(Конь, видать, хороший был.)
|
Про Казалина
