Midа ukole unīš nägui (Что приснилось старику). Сказка-анекдот

Eliba ak da mužik. Mužik navodi enikōď: ken astuba, pakičese eks, hän nagoľ pästli enikōď I navodi hän. ken sanub sarnad.
Yhten kerdan tuľ sādat, astui sādat kodhe i tuli hejā eks pakičhes. Pästi mužik eks i basib:
— Toľko sä sanu mine sarnad nagoľ, paneme magattaha. sä sanu, mä kundien.
Paņ’he mužik sādatamu palatile. Mamš ištuihe ķezerdamha. Magaziba, magaziba. Sādat nece nagoľ sanub sarnad. Siď uinžiba. Nečele ukole nägub uniš, ku sādat teghe händikhaks, a uk teghe kondjaks i joksiba mecha. Joksenziba, joksenziba mecas i putui vastha heile hebo, ukon hebo. Händikaz i basib: «Davai, sömää necen hebon.» Uk basib: «Mitäk me sömää, nece hebo meiden, emā sö.»
Vē joksiba, joksiba. Putui vastha lehm. «Davai sömää necen lehmän, söda tahtōma.» Uk i basib: «Emā sö lehmad. Nece meiden lehm, ei voi söda.»
Joksiba, joksiba, putui mamš vastha. Händikaz i basibgi: «Necen mamšin nigit sömää.» A kondi basib: «Nece mamš minun, emā so necida mamšid’.» A nece händikaz i basib: «Nigit joksomā, joksomā, putuba ohotnikad vastha i rikoba. Händikhan rikoba, zavodiba nilkta (a händikas se oľ nece sādat). Donilgeškatas, a sä hippähta nečiš nahkas päliči ka i tegetoi mest ukoks.»
Uk muga i tegi. (Nece nagoľ uniš nägub nečile ukole.) Necen händikhan rikoiba ohotnikad, nilgiba, nilgiba, donilgiškāziba. Uk ku hipähtab päliči nahkas da palatīlpää alhakspää lavale. A mamšile ilo teghe, nagraškāz’. A se basib: «Oi, oi. rikoimō, rikoimō.» A mamš basib: «Minak sä, ukōne?» Uk basib: «Mä olin kondi, a sādat — händikaz, joksezīma kaik pödod, ladīmā söda meiden hebon. hebo meile vastha putui, putui meile vastha lehm, ladīmā söda, a mä en andand. A sid putuid sä meile vastha, mugažo ladīmā söda da mä basin: «Emā sö, nece minun mamš». Mamš se nagrab, dei basib: «Miš te joksenzītā, toľko hrapītā, magazītā palatīl, nece sinē uniš nägū.»

Жили мужик и жена. Муж любил ночлежников: кто проходит мимо, попросится переночевать, он всегда пускал. И очень любил, кто рассказывал сказки. Однажды пришел солдат: шел солдат домой и попросился к ним переночевать. Пустил мужик и говорит:
— Только ты мне рассказывай сказки, ляжем спать — ты рассказывай, я буду слушать.
Легли мужик с солдатом на полати. Старуха села прясть. Укладывались-укладывались, солдат этот все сказки рассказывает. Потом они уснули. Этому старику снится, будто солдат превратился в волка, а он — в медведя, и побежали они в лес. Бегали-бегали в лесу, и попалась им навстречу лошадь, лошадь старика. Волк и говорит:
Давай съедим эту лошадь. Старик перечит:
Зачем ее есть, это же наша лошадь, не съедим. Еще бегут, бегут. Встречается корова.
Давай съедим эту корову, мы есть хотим. Старик и говорит:
Мы не будем есть корову, это наша корова, нельзя ее есть. Бежали, бежали, встречается им старуха. Волк и говорит:
Давай съедим эту старуху. А медведь говорит:
Эта старуха моя, не будем есть старуху. А волк и говорит:
- Теперь бежим, попадут нам охотники навстречу и убьют. Убьют волка, начнут шкуру сдирать. (А волк-то был этот солдат.) Сдерут шкуру, а ты прыгни через эту шкуру и снова превратишься в старика.
Старик так и сделал. (Это все ему, старику, во сне кажется.) Убили охотники волка, ошкуривают, содрали шкуру, а старик как прыгнет через шкуру... Да вниз с полатей об пол головой. А старухе стало смешно, засмеялась. А тот говорит:
Ой, убился я, убился. А старуха говорит:
Что с тобой, старичок? Старик говорит:
— Я был медведем, а солдат волком, мы обегали все поля. Хотели съесть нашу лошадь, лошадь нам встретилась. Встретилась нам и корова. Хотели съесть, да я не дал. А тут попалась ты нам навстречу, тоже хотели съесть, да я сказал: «Не будем есть, это моя старуха».
Старуха смеется и говорит:
— Где же вы бегали. Спали на полатях, только храп стоял. Это тебе всё приснилось.