|
Kysyin maata valloiltaan,
ainoin aivanoiseltaan:
«Anna, velloi, miulle maata,
anna, ainoi, vähhäisen».
Velloi vaiten vastaeli:
«Mihi maata neitoiselle,
kohu maata kukkaselle?
Sen ver maata neitoseel,
mikkääli päälle päähyttä
ja mikkääli jallaaha al».
No ei voinut kovvaan olla,
ei kovvaan eik pahhaana,
aivoin äksyen ellää, –
antoi kuiteski vähhäisen.
Antoi nurkan nurmimaata,
kapalehen karjoimaata,
rissikkoa, rassikkoa.,
palanutta passikkoa.
Toon miä kynsin kynsillään,
astavoin kätysillään.
Miä vaa kynsin, loojoi kylvi,
jummaala vaot vakkois.
Lusikan sinnooja kylvin,
pion kylvin pellervoit.
Vaskipatsahat panneelin,
rauta-aittoisen asetin.
Mänin käymää kottii.
Niin mänin yheksi yyksi –
ja niin olin yheksän yytä.
Johtui miule miileheen
ja syttyi syämihheen:
on miul kylvötty sinnooja.
Läksin katsoin pellervoita –
jo sinoi sinikukal,
pellervoi punakukal.
Assuin aijaast ylitse,
aloin kitkiä sinnooja,
puhassella pellervoita.
Ajoi loitseen jummaala,
ajoi kaks kaupoimiist,
kaks kaupoin änkeliä.
Noot antoit «jummaala appia».
A miä, kurja, kummartaisin,
paljo piika painuttaisin.
Niin loojoi likentellöö,
niin loojoi läkäellöö:
«Oi siä, tyttö, pikkarain,
kui siä tiittäist vähhäisen,
älyäist siä pikkarais(en),
et siä kitkis sinnooja,
puhastais et pellervoit.
Jo siä, marjoi, oot muille myyty,
muille kaupittu, kannain,
jo siun, linnun, liitkat juutu».
A miä loojoja likemmäs,
noisin loojoilt kyssyä:
«Kuka lii minnuisen myynyt,
kuka kauppeli kannaisen,
kuka linnun liitkat joi?».
«Emmois möi, issois luppais,
velloi kaupan kauppaeli,
a setoi liitkat lippaeli».
A miä loojoja likemmäs,
saisin loojoilt kyssyä:
«Minkä otti miun emmoin,
min emmoin, min issoin,
minkä siittyisen sissoin,
minkä vedroi velvyeen,
minkä selkkiä settoin?».
«Emmois mahekin lehmän,
a issois kivviisen kirkon,
vellois sotoiorroisen,
sissois sinniisen silkin,
a settois paijuisen linnan».
Loojoi joukko loonta pois,
miä vaa viirin velloin looks:
«Oi miun vedroi velvyeen,
ehtoisa emmoini laps,
lunassa siä minnua,
lanassa lumisaost,
venehest vootavast;
laivaast laonnehest».
Velloi vaiten vastaeli:
«Mil miä siun lunassan,
kun miul on vähä varraa». –
«Onha siul sotoiorroi». –
«Ennen miä ilman sisoita,
sisoin nimen kuulomata,
ku sotoioroisesta». –
«Oi miun siittyiseen sissoin,
lunassa siä minnua,
lunassa lumisaost,
venehestä vootavast,
laivaast laonnehest,
ota pois orjueest». –
«Oi miun siittyine sissoin,
mil miä siun lunassan,
ko miul on vähä varraa». –
«Oi miun siittyine sissoin,
onha siul sinniine silkki». –
«Enne oon ilman sisoita,
sisoin nimen kuulomata,
kui siniseest silkistään». –
«Oi miun ehtoisa emmoin,
lunassa siä minnua,
lunassa lumisaost,
venehestä vootavaast,
laivaast laonnehest,
ota pois orjueest». –
«Mil miä siun lunassan,
ku miul on vähä varraa». –
«Oi miun ehtoisa emmoin,
onha siul mahekki lehmä».
«Enne oon ilman tytöitä,
tytöin nimen kuulomata,
ku mahekist lehmistään». –
«Oi miun izmarut issoin,
lunassa siä minnua,
lunassa lumisaost,
venehest vootavaast,
laivaast laonnehest,
ota pois orjueest». –
«Mil miä siun lunassan,
kun miul on vähä varraa».
«Oi mun izmarut issoin,
onha siul kivviine kirkko». –
«Enne miä ilman tytöitä,
tytöin nimen kuulomata,
ku kiviseest kirkostaan». –
«Oi miun selkkiä settoin,
lunassa siä minnua,
lunassa lumisaost,
venehestä vootavaast,
laivaast laonnehest,
ota pois orjueest».
Miun vaa selkkiä settoin
lunasti lumisaost,
venehestä vootavaast,
laivaast laonnehest,
otti pois orjueest.
Tapetkaa emmoini lehmä
parahal maitoajal,
laotkaa issoini kirkko
parahal praasnikal,
sisoin silkki taittukaa
parahal praasnikal,
tapetkaa velloin sotaorroin
parahaal sota-ajal. |
У брата попросила земли,
у одного–единственного:
«Дай мне, брат, земли,
дай, единственный, немного».
Отвечает мне брат:
«Для чего земля девушке,
на что земля цветочку?
Только-то и надо девушке земли,
сколько на голову надо
и сколько надо под ноги».
Но не мог он быть жестоким,
быть жестоким и недобрым,
показать свой крутой нрав, –
все же дал немного.
Дал клочок луга,
уголочек выгона,
кустарника кусок,
каменистого (?), обгорелого.
Землю я вспахала ногтями,
взборонила руками.
Я пахала – создатель сеял,
бог пропахал борозды.
Посеяла я ложку льна,
горсточку льняных семян.
Столбы поставила медные,
сделала железный забор.
Отправилась домой на побывку.
Пошла (домой) на одну ночь –
осталась на девять ночей.
(Вдруг) на ум мне пришло,
дума загорелась в сердце:
у меня же лен посеян.
Пошла я лен смотреть –
лен уже зацвел синими цветами,
(взялся) красными цветами.
Перешагнула через забор,
начала полоть лен,
стала расчищать (посев).
Проезжал рядом бог,
проезжали два торговца,
два ангела торговых.
Они сказали: «бог на помощь!».
А я, несчастная, поклонилась,
слишком низко я согнулась.
Тогда создатель стал подходить,
тогда создатель заговорил:
«Ох ты милая девица,
если бы ты немного знала,
догадывалась бы маленько,
ты бы не полола лен,
не расчищала бы ты (посев).
Продана уже другим ты, ягодка,
другим сторгована ты, курочка,
уже и литки, птичка, выпиты».
Тут я – ближе к создателю,
стала спрашивать у создателя:
«Кто же меня продал,
кто сторговал курочку,
кто же литки пил?».
«Мать продала, отец разрешил,
заключал торг твой брат,
а дядя твой литки лакал».
А я – поближе к создателю,
чтобы у создателя спросить:
«Что взяла (за меня) моя мать,
что – мать, что – отец,
что – моя единоутробная сестра,
что – мой бойкий брат,
что – мой светлый дядя?».
«Мать (получила) яловую корову,
а отец твой – каменную церковь,
брат – боевого коня,
сестра – синий шелковый платок,
а дядя – ивовую крепость».
Отошла свита создателя,
я же направилась к брату:
«Ой мой бойкий брат,
сын моей матери славный,
выкупи ты меня,
выведи из снегопада,
выручи из лодки дырявой,
(сними) с корабля гнилого».
Отвечает мне брат:
«Чем я тебя выкуплю,
у меня так мало добра». –
«Есть же у тебя боевой конь!. –
«Лучше я буду без сестры,
(лучше) не слышать имя сестры,
чем без боевого коня». –
«Ой моя единоутробная сестра,
выкупи ты меня,
выведи из снегопада,
(выручи) из лодки дырявой,
(сними) с корабля гнилого,
вызволи меня из рабства». –
«Ой моя единоутробная сестра,
чем я тебя выкуплю,
у меня мало добра». –
«Ой моя единоутробная сестра,
есть же у тебя синий шелковый платок». –
«Лучше буду без сестры,
(лучше) не слышать имя сестры,
чем без синего шелка». –
«Ой моя славная мать,
выкупи ты меня,
выведи из снегопада,
(выручи) из лодки дырявой,
(сними) с корабля гнилого,
вызволи из рабства». –
«Чем я тебя выкуплю,
у меня мало добра». –
«Ой моя славная мать,
есть же у тебя яловая корова». –
«Лучше я буду без дочери,
(лучше) не слышать имя дочери,
чем (остаться) без яловой коровы». –
«Ой ты мой милый отец,
выкупи ты меня,
выведи из снегопада,
выручи из лодки дырявой,
(сними) с корабля гнилого,
вызволи из рабства». –
«Чем я тебя выкуплю,
у меня мало добра». –
«Ой мой милый отец,
есть же у тебя каменная церковь». –
«Лучше я буду без дочери,
(лучше) не слышать имя дочери,
чем (остаться) без каменной церкви». –
«Ой мой светлый дядя,
выкупи ты меня,
выведи из снегопада,
(выручи) из лодки дырявой,
(сними) с корабля гнилого,
вызволи из рабства».
Мой светлый дядя
вывел (меня) из снегопада,
выручил из лодки дырявой,
с корабля гнилого,
вызволил из рабства.
Пусть забьют корову у матери
в лучшую пору доенья,
пусть сгниет у отца церковь
в самый разгар праздника,
пусть изорвется у сестры шелк
в самый разгар праздника,
пусть убьют у брата коня
в самый разгар боя. |
Myyty neito (Проданная девушка)
